Ссылка на внешнее изображение
________
why do i see her
to never ending nights ?
why do i see her
wearing nothing but the dark ?
Ласковый и свежий, но слегка колкий осенний ветер ворвался в комнату вместе с открывшимися балконными дверьми. Он занес порывы кружащей прохлады в просторные покои, развеял складки на балдахине и наконец коснулся спящей девушки. Но внезапная прохлада не разбудила ее и, слегка поежившись, она продолжила спать в прекрасных объятиях Морфея.
Так же случилось и через неделю. И через две с половиной. И каждый раз двери, выходящие на балкон, закрывались, занавешивались. Девушка не придавала этому значения: «Ну и что, что они открываются. Быть может там крепление испортилось, только и всего?» Да, она была беззаботным дитя, в свои-то юные годы, и ей не было до каких-то дверок дела. Если бы не одна ночь.
С вами случалось просыпаться ото сна, резко, порывисто, будто симфония оборвалась из-за лопнувшей на каком-либо инструменте струны. Вас буквально выбивает из нежных рук Морфея; объятые огнем, жаром, вы принимаете сидячее положение на кровати в одно мгновение, тяжело дышите, пытаетесь вспомнить то, что заставило вас так пробудиться. В ту ночь так случилось и с ней – ни с того ни с сего, вот так просто, даже кошмары не снились. Какое-то время она просто сидела, задумчиво рассматривая звездное небо сквозь распахнутые балконные двери, почему-то появилось ощущение, что она сейчас здесь не одна. Чужой, изучающий, но вроде, совсем не враждебный взгляд бродил по ней. И в этот момент к ней пришло озарение: ну как еще могут открываться двери?! конечно же к ней в покои кто-то пробрался! О, нашу юную леди не страшил даже тайный незнакомец, который так нагло ворвался к ней в который раз. Она просто сидела, не шевелилась, прислушивалась к шорохам, всматривалась в темноту. И, ох, если бы дитя тогда хотя бы закричало, к ней вбежали бы слуги, прогнали незваного гостя и, возможно, все сложилось бы иначе. Но история не знает сослагательного наклонения. Прошло уже несколько минут, а она все никак не могла успокоиться. И с ее губ невольно сорвался шепот, настолько тихий, что любой другой человек и в жизни бы не услышал. Но не Он.
- Кто здесь? – стояла нерушимая тишина. Мгновение. Еще. Девушка уж было подумала, что все ей причудилось, померещилось после странного сна. Как вдруг, на полоску лунного света, врывавшегося в комнату сквозь распахнутые двери, ступил из тьмы силуэт.
- Я уж было думал, что ты не спросишь этого, mon cher. Как же крепко ты спишь, должен признать. – его сладкий, чарующий голос разлился по комнате, и хоть он вышел на свет, его лица до сих пор не было видно, лишь силуэт: достаточно высокого мужчины, предположительно с длинными волосами. «Красивый. Он наверняка красивый» - думала про себя девушка, и да, ее совсем не озаботило то, что у нее в покоях незнакомый мужчина, первый мужчина, конечно после отца. «Не бывает людей, которые были бы некрасивы, обладая таким волшебным голосом».
- Oh, mon cher, какая ты нетерпеливая. И тебя совсем не заботит хотя бы имя твоего гостя? Или его намерения?
«Он что, ответил сейчас на мои мысли? Быть того не может!» - то ли от удивления, то ли от страха, то ли от всего вместе у нее будто пропало дыхание.
- Дыши, mon cher, дыши. Все в порядке, и я тебя не трону. А если бы хотел, то давно бы уже делал все, что вздумается. – он сделал маленький шаг вперед и в этом прекрасном ночном освещении явил свое обличие.
________
Я помню тот день, как будто все произошло совсем недавно, как вчера, хоть и было это когда мне шел шестнадцатый год. В лунном свете он был прекрасен как никогда: безумно красив, впрочем, как я и думала, с правильными чертами лица, тонкий нос, губы, искривленные то ли в усмешке, то ли в улыбке и его сияющая бледная кожа, отдававшая оттенками то ли серыми, то ли синими. Но он не дал мне рассмотреть его как следует. В следующее после его появления мгновение он уже оказался возле моей кровати, на расстоянии не меньше вытянутой руки, я не шучу! – для меня тогда это было более шокирующее явление, чем просто незнакомец в моей комнате. И он все приближался, а мой взгляд был прикован к его глазам. Да, в полной, черт возьми темноте, его глаза мерцали. Совсем слегка отдавали то ли фиолетовым свечением вокруг зрачка, то ли голубым. Я уверена, любая бы на моем месте испугалась, вопила бы; в конце концов, сознание бы потеряла от страха. Но не я, он будто знал, что любопытства во мне больше, чем страха. И когда он приблизился настолько, что кончики наших носов могли бы коснуться друг друга, он что-то начал шептать. Я даже этого не услышала, или попросту забыла, но его горячее дыхание обожгло мне губы. Он слегка приподнялся, знал бы кто, как сходило с ума мое сердце тогда! и поцеловал мой лоб.
Больше о той ночи я ничего не помню. Проснулась, как и обычно, когда пришли служанки и не в моих интересах было рассказывать им о ночном видении. Тогда еще я убеждала себя, что это был сон, но как же я рада, что он им не оказался.
Мой прекрасный незнакомец являлся ко мне в полнолуния. И то, не в каждое. Когда я спросила, почему именно в полнолуние, он, не думая и секунды, ответил, что так романтичнее. Я просила его приходить чаще, порой его не было не месяц, и не два, один раз даже пропал на год. Но он, смеясь, отшучивался, что впереди у нас целая вечность. Это тогда мне казалось странной шуткой.
Постойте, кажется я забыла представиться. Меня зовут Шарлотта Джейн Гастингс. Я самая младшая из четырех дочерей герцога Альберта Уильяма Гастингса. Да, мой отец был женат четыре раза. Первые три брака были заключены, как выражаются в народе, “не по любви”. Почему? – потому что несмотря на то, что партии у Альберта не сказать, что были страшные, да и сам он недурен… дочки появились на свет не самые красивые и даже характерами не вышли. На моей же матери он был женат всего год, их пару успели прозвать самой красивой в королевстве, да длилось их счастье недолго. Через пару месяцев после моего рождения Джейн Элизабет Гастингс была отравлена и скоропостижно скончалась. Поговаривают, что это дело рук одной из бывших жен, либо сговор всех трех. Ничего не было доказано, да и если бы это было возможно. Горе моего отца было непостижимо и сейчас, спустя двадцать лет, я могу с уверенностью сказать, что он до сих пор скорбит, он не забыл ее. Не женился еще раз, остался вдовцом и все свое внимание, как это не удивительно, стал уделять мне. Вы подумаете, что у меня была самая прекрасная жизнь, какую только можно было бы пожелать. Конечно, определенно лучшая, если лучшая – это быть пленницей, птицей в клетке, находиться в заточении пределов дома Гастингса. Я совсем не виню своего отца за это, потому что я понимаю, что ему пришлось пережить и то, как же он за меня переживал. Мою еду обязательно пробовали, прежде чем подать, за мной присматривали специальные люди, «стражи» - так называл их мой отец, когда я была маленькой. Но под моей властью были только эти каменные стены, которые я знала наизусть, библиотека, которая по моей просьбе постоянно пополнялась, да сад, в котором когда-то так любила гулять моя маман.
Вы скажете, что это не самая худшая жизнь, какую только можно пожелать, а я и не стану с вами спорить. Но когда рядом с тобой находятся люди, взять хоть моих сестренок, и у них есть та свобода, которой нет у меня, это все равно что долго-долго тянуться, подпрыгивать за яблоком, висящим на дереве, но не иметь возможности поставить лестницу. Или даже не иметь человека, который мог бы подсадить. Свобода – это запретный плод, запретные мысли, которые всегда меня посещают.
Как не сложно было догадаться, отношения с моими сестрами сложились не лучшим образом. Я была наивна, слишком светлая и непорочная, всегда тянулась к ним, хотела дружить и общаться. Но раз за разом меня предавали, меня били, как-то раз они умудрились кипяток на меня пролить. После этого случая сестер отселили в другой особняк. Вы представьте только, как должно быть им было плохо от того, что их собственный отец, не видя ничего, кроме младшенькой, отселил трех своих дочурок куда по дальше, а матерям они к черту не сдались. И знаете, их горе и их поведение я тоже могу понять.
Бежать я не пыталась – не хотелось расстраивать отца. Я даже не выпрашивала у него прогулок в город, знала ведь, что не разрешит. Мое существование было сплошным смирением. Смирение с одиночеством, конечно, я дружила со слугами, но они должны были это делать, должны быть милыми со мной. Смирение с заточением. Смирение со своей невозможностью что-либо сделать.
И когда в один прекрасный момент появился мой прекрасный незнакомец – он стал моим спасением, моим другом, человеком, который подсадил меня и я смогла достать желанное яблоко. Наши встречи были очень редки, как я уже говорила, но в те ночи мы говорили без умолку, мы обсуждали абсолютно любые темы. Он приносил мне книги, я их прятала в тайнике за шкафом. Удивлял меня цветами и различными сладостями. Бывало он не заходил ко мне, но часто оставлял посылки. В них всегда можно было найти письмо, в котором он цитировал отрывки из наших с ним любимых книг, подписывался идеально выведенной буквой «J», и мне все казалось, что он душил свои послания, хотя сам всегда это отрицал, издевательски называя меня маленько Ло. Как же меня всегда раздражало это.
Джонатан. Его звали Джонатан, и он никогда не рассказывал мне о себе, своем прошлом. Но всегда было ощущение того, что мы знаем друг друга долгие годы, настолько легко нам было общаться. Да, он часто надо мной подшучивал, издевался, но все это я списываю на его образ. Облик таинственного незнакомца, обещавшего не читать мои мысли больше. Срывался на меня, когда я пыталась спросить про то, откуда у него эта способность. Джонатан стал мои другом. Моим возлюбленным, как уже можно было догадаться. Я никогда не интересовалась о том, что он ко мне чувствует и чувствует ли вообще, ведь несмотря на его фривольную манеру общения от него всегда исходил холод. Холод и легкий, еле уловимый аромат парфюма.
________
В одну прекрасную безоблачную ночь, которая не предвещала ничего дурного, прекрасная рыжая девушка сидела в кресле на балконе своей комнаты и в желтоватом освещении канделябра, дождавшись очередного полнолуния она ждала и встречи со своим ненаглядным другом. Поначалу сидела и читала присланную недавно книгу, но после того, как стрелки часов перевалили за два, она отчаялась встретить его в эту ночь, ведь он всегда появлялся гораздо раньше. Убрала в тайник книгу и достала из оного альбом. Шарлотта любила рисовать и у нее был к этому талант, скорее всего передавшийся от матери так как Альберт не был склонен ни к одному из видов искусств, зато очень его любил и ценил.
Раньше альбом был наполнен различными эскизами и набросками, сделанными девушкой в саду, но теперь уже страниц так восемь были изрисованы одним человеком. Его глаза, его руки, его губы, его лицо. Лотти конечно знала о своей влюбленности, но учитывая то, что ей не с кем было ее разделить, в рисунках она выражала свои эмоции и в них находила какое-то утешение, разговор с карандашами и образами.
Рыжеволосая настолько увлеклась очередным своим процессом, что совсем не заметила его присутствия. Он медленно и бесшумно прокрался за ее спину и одним ловким движением выдернул альбом:
- Так-так, что это у нас здесь… Почеркушки маленькой Ло, интересно. – он даже не рассматривал альбом, а просто держал в руках, довольствуясь трофеем и ожидая того, когда же она начнет выпрашивать у него свою вещицу обратно.
- Я тоже рада видеть тебя, Джонатан. Не прошло и полугода. В прямом смысле, - с сарказмом улыбнулась она, что-что, а издевательскую манеру поведения она переняла.
- А где же там возгласы “Я скучала, Джонатан. Мне тебя так не хватало, Джонатан”. Mon cher, где объятья в конце концов?
Девушка не удержалась и засмеялась:
- Ты хоть помнишь, чтобы я так говорила или чтобы я делала что-то подобное? – от мыслей об объятьях с ним ее щеки слегка за- пунцовели.
- Но ведь никогда не поздно начать, mon cher, - молодой человек издевательски приблизился к Шарлотте, нарочито сокращая дистанцию между ними, но потом обошел ее и принялся рассматривать альбом.
- Джонатан, отдай мне его. Ты не имеешь права его рассматривать, - спокойным тоном говорила девушка, прекрасно понимая, что это бессмысленно и ни за что он его теперь не отдаст.
- Нет, маленькая Ло, как же я могу тебе его отдать, если здесь мои портреты, ха-ха? – вошел в комнату, присел на кровать, перелистывая страницу за страницей, - а знаешь, в твоем исполнении я весьма недурен.
Огненная прошагала за ним, встала около него, сложив руки на груди и саркастически заявила, закатив глаза наверх:
- Как будто ты в этом сомневался, мистер “Я совершенство”.
- А то нет. В этом никто не сомневается.
Пара зажженных канделябров в комнате создавали очень мягкое освещение, в свете которого он, как и обычно в прочем, был чудесен. Белоснежная кожа будто светилась, голубые глаза сверкали, рассматривая великолепие собственных портретов, прядь его золотистых локонов спускалась ему практически на глаза. Его облик сейчас был слишком теплым, а выражение лица было неизвестно Шарлотте: оно выражало радость, причем какую-то настолько искреннюю, что девушка покраснела еще больше, чем до этого.
- Кто-то кажется… влюби-и-ился, - он взглянул на Лотти и разразился смехом. Такого она точно не ожидала и все ее напускное безразличие испарилось в одно мгновение.
- Джонатан, черт возьми, это не смешно. Живо отдай мне альбом! – она протянула руку, наивно ожидая, что парень его действительно вернет.
- Нет, mon cher, даже не думай. Я оставлю его себе. Может, в рамочку даже куда-нибудь поставлю, - и продолжил смеяться, демон.
- Ох, я конечно польщена. Такая честь, такая честь. Но, нет! Верни мне его! – она было сделала пару шагов вперед, чтобы постараться вырвать альбом из рук Джонатана так же, как он это сделал ранее. Но он то ли знал все на несколько шагов вперед, то ли специально добивался такой реакции – перехватил руку Шарлотты и повалил ее на кровать, устроившись сверху и уставившись на нее. Рисунки из альбома в это время разлетелись.
- Ну что, дорогая, значит мы договорились, альбом я забираю себе, - о как же самодовольно он улыбался тогда и как сияли его глаза. Джонатан склонился над рыженькой и поцеловал ее в лоб, совсем как в их первую встречу. Опять он что-то прошептал, чего Лотти не услышала, не разобрала. После, несколько минут рассматривал ее лицо, поглаживая кончиками пальцев щеки, губы, шею, волосы; нежно поднял на руки и уложил в постель так же, как она обычно спит. Задул все канделябры и удалился.
На утро, Шарлотта, конечно же не нашла нигде альбома. Даже на какое-то время у нее отпало любое желание рисовать. Но потом она снова стала выходить в сад для того, чтобы сделать очередные наброски и эскизы. Старалась не рисовать его образ, но тогда эмоции лились через край, как в переполненной чаше. Нашла для себя другой выход – рисовала и тут же сжигала.
В следующую их встречу, которая случилась через пару полнолуний, они вели себя как ни в чем не бывало. Обсуждали очередные книги и дегустировали яства.
________
Близилась дата моего двадцатого дня рождения. Джонатан не появлялся три месяца - он каждый раз исчезал на время моего дня рождения, не объясняя причин. Мой милый папа решил, что пора меня вывести в свет, ведь слишком долго он держал меня в клетке. Много извинялся передо мной, говорил, что не видит того, как быстро течет время. “Я опомниться не успел, а тебе уже двадцать сейчас стукнет! Что же я наделал” - а я его все успокаивала, говорила, что все понимаю. В одном из древних, но практически не обитаемых поместий рода Гастингс будет проведет бал-маскарад в честь моего выхода в свет. Здание доводят до ума и украшают вот уже больше месяца. Жаль, что оно стало практически заброшенным из-за своего далекого местоположения.
В назначенную дату приготовления шли с самого утра. На мне заканчивались примерки нового платья, на мой вкус оно было слишком ярким, зелено-золотистое, да кое-где белые вставки. Но спорить было бесполезно в начале, бесполезно и сейчас. После того, как из моих покоев все удалились, в них вошел отец:
- Дорогая, у меня для тебя важные и хорошие новости! – он был жутко счастлив тому, что недавно узнал, весь светился, - сегодня тебя на бал будет сопровождать один очаровательный и влиятельный молодой человек, наследник дома Грей.
- Но, папа, я думала, что буду с тобой…
- Я знаю, дочка, знаю дорогая, но так будет лучше, поверь. Конечно, вы не помолвлены, просто знай – что он очень выгодная партия. А я буду ждать тебя непосредственно там, на маскараде.
Перечить ему да еще и когда он такой счастливый – у меня не было на то права. Конечно я со всем согласилась. Отец поцеловал меня в щеку и удалился, сказав, что теперь мы встретимся уже на балу.
Через пару часов прислуга оповестила меня, что на первом этаже в кабинете меня ждет посылка, что это очень срочно и нужно обязательно осмотреть ее.
Спустившись, я обнаружила то, что в центре комнаты на манекене висит шикарное платье. И пусть оно было черным, мрачным от этого совсем не казалось. На коробке, в которой лежали украшение, находилось и письмо, парфюм я узнала моментально, оно гласило: “Это платье прекрасно будет сочетаться с твоими огненными волосами, моя маленькая Ло. J” В голове сразу пошел анализ. «Моя? Что значит моя? Он никогда мне такого не говорил. Какого черта, Джонатан?! Если я одену это платье, то это значит, что работа мастеров пройдет зря. С другой стороны, оно мне нравится и подходит действительно гораздо больше. И почему вдруг он прислал мне посылку на мой день рожденье, от него и цветочка не было все эти годы до.»
Все же, я решилась одеть платье от Джонатана. В конце концов, он наверняка разозлился или обиделся бы, проигнорируй я его подарок. Да, проще об этом думать как о подарке. После того, как над моей прической и макияжем поколдовали, в назначенное время я была готова отправиться к месту. Мало того, что это был выход в свет на мое двадцатилетие, так это еще и был в принципе мой первый выход за пределы поместья. Об этом я мечтала всю свою жизнь, грезила, и наконец это свершится. Вам и не представить того, какой коктейль эмоций я испытала тогда: страх, интерес, любопытство, волнение, радость, возбуждение. Мое сердце не переставало учащенно биться от этих мыслей.
Но как же оно стало сходить с ума, когда меня сопроводили к карете, а около нее меня ждал, Джонатан, черт его дери! Я была готова покраснеть, побледнеть и упасть в обморок от переизбытка эмоций.
- Здравствуйте, миледи. Я Джонатан Александр Грей и сегодня я буду Вашим сопровождающим, - он поклонился и вытянул вперед руку, ожидая, что я протяну ему свою. А я стояла как вкопанная, не понимая, что здесь происходит и какие звезды, какие планеты сошлись сегодня в парад, что я не только покидаю пределы поместья, не только праздную двадцатилетие, но и наконец узнала личность Джонатана?! Выйдя из своего забытья, подала ему дрожащую руку, которую он нежно поцеловал. Помог сесть в экипаж, и мы тронулись.
Молчание между нами не нарушалось больше десяти минут. Впервые за все время, что мы знакомы. Я была слишком шокирована происходящим, чтобы сказать ему хоть что-то, а почему этот демон молчал я и не знала. В итоге мы ограничились какими-то колкостями под конец пути, он даже не соизволил объясниться, наглец! А мне вот сиди и мучайся и строй бредовые догадки. Коктейль эмоций и мыслей мешался во мне все сильнее: непонимание, неприязнь к этому празднеству, оно было слишком крупных масштабов, я до сих пор так считаю, растерянность из-за поведения Джонатана, черт возьми, Грея, и полное незнание того, чего еще ожидать от этой лунной ночи.
Мы застыли на секунду перед огромными дверями, лишь один шаг отделял нас от выпивки, еды и высшего общества.
- Обратной дороги нет, - помедлив, произнес Джонатан и надев маску он открыл дверь.
- Только вперед, - произнесла я, надевая маску.
________
Необъятная роскошь внутреннего убранства поражала: великолепные картины здесь и там; дорогие ткани, украшавшие стены; узорчатые шторы на идеально чистых окнах, и даже не скажешь, что некоторые были треснутые, поломанные, покрытые слоями пыли и паутины; шикарное освещение, будто лившееся отовсюду; мерцание драгоценных камней; идеально начищенные мраморные полы и колонны; отполированные фрески на потолках и куполах. Как же долго можно перечислять все богатство, куда ни глянь, в какой уголок не пал бы ваш взор – найдется то, что восхитит вас.
Льется музыка, ах, какая чудесная музыка! Она так и зазывала, приглашала на бал. Всюду ныряют официанты с подносами вкусностей и бокалами искристого шампанского.
А какая разношерстная публика здесь собралась! – какие чудаковатые костюмы можно было увидеть, как будто перед выходом надели все самое яркое; разноцветные платья и костюмы, маски, украшенные перьями, кристаллами, цепочками и любыми другими переливающимися вещами.
Я не успела опомниться от происходящего, картина, представшая перед моими глазами настолько меня удивила и поразила. Только потом я услышала, как объявили:
- Герцогиня Шарлотта Джейн Гастингс в сопровождении герцога Джонатана Александра Грея!
И моментально музыка стала мелодичнее, весь зал, вся музыканты и официант, будто все лица с картин и все стены уставились на меня и только. Правильно, надо же, наконец объявилась «принцесса из башни» - слуги рассказали мне, что такое прозвище ходит в народе. От такого внимания я чувствовала себя очень неловко и не комфортно, растерянность накрывала меня с каждой секундой пребывания в лучах этого изучения. Но меня успокаивал только Джонатан, я держала его под руку, а он аккуратно, практически незаметно поглаживал мою, будто приговаривая: «Mon cher, потерпи, это ненадолго»
Вскоре появился отец, он забрал меня, чтобы представить куче народу. О как же мне не хватало этих успокаивающих прикосновений Джонатана, я чувствовала, что он конечно же где-то рядом, не сводит с меня глаз и присматривает, но постоянно улыбаться, делать вид, что рада каждому знакомству, это достаточно утомительно. Да еще и эта тяжесть от огромного количества непривычной мне одежды, меня всю сдавливало. Но явился мой спаситель:
- Извините, но я украду у вас виновницу торжества на какое-то время, - этот демон был чертовски очарователен, ему невозможно было отказать, я вам клянусь, ему н-и-к-т-о не смог бы отказать. Особенно когда он при парадном костюме, черном, под стать моему платью. Потом до меня дошло, что присланный подарок был как раз для того, чтобы мы хорошо сочетались. Либо он так специально костюм подобрал. Через его маску только сверкали голубые глаза, отдающие странным фиолетовым оттенком, да не сходила с лица то ли улыбка, то ли ухмылка.
Джонатан отвел меня двумя этажами выше, зашел в какую-то комнату, одну из множества, и отвел меня на балкон, выходящий в сад. Здесь плохо были слышны раскаты музыки, игравшей в главном зале, больше тишины и уединения, нет слепящего вездесущего света, только наш любимый лунный свет.
Наконец я сочла нужным и собрала в себе все силы, чтобы устроить моему ненаглядному другу допрос:
- Джонатан, - специально выдержала паузу, - Александр Грей. Может быть Вы наконец мне расскажете, какого черта здесь происходит?! – нарочито сменила уважительный тон на грубый, чтобы до него четко дошла картина моего замешательства.
- А что тебе не нравится, mon cher? Что тебя не устраивает, моя маленькая Лотти. Статус герцога? Или костюм плох? – он снял маску и положил ее на бортик балкона, туда же отправилась и моя.
- Ты еще спрашиваешь?! Столько лет мы с тобой были знакомы, а ты не удосужился даже мне назвать свое полное имя. Господин герцог. А что скажешь на счет того, что ты пробирался ко мне в покои каждый раз так проворно, незаметно. Почему я отключалась от твоих, - я давно уже была вся красная, и от переизбытка эмоций, и, возможно, переизбытка шампанского, - твоих поцелуев в лоб. Почему я ничего о тебе не знаю?! Я желаю знать. Я требую, Джонатан, слышишь? – требую, чтобы ты мне все рассказал. Сейчас же!
Оборвав меня на последних двух словах он взял меня за талию, резко прижал к стенке а сам приблизился к моему уху и говорил так сладко, так демонически, так властно…
- Я буду первым мужчиной, который поцелует тебя, уложит в постель; по своей воле ты придешь или нет… ты будешь моей и Только Моей, ты меня поняла?
Его слова были горячими как никогда, мое сердце было готово вырваться из груди: все мое тело дрожало, я боялась вымолвить и слово, но ему, кажется, и не нужно было ничего говорить. Через пару мгновений его губы медленно приблизились к моим, сначала их прикосновения были еле ощутимы. Словно, знаете, когда человек видит красивый цветок и не знает, стоит ли его срывать или оставить расти дальше. Но спустя пару секунд всего колебания исчезли. Не осталось и холода, окружавшего его до этого. Его поцелуй был настолько же горяч и напорист, насколько были его слова. Я не могла сопротивляться и не хотела, ведь сейчас со мной происходило то, о чем я в принципе боялась даже мечтать, а теперь здесь, наяву, Джонатан целует меня, пересчитывая пальцами мои ребра. И его страсть никак не могла кончиться, будто это была малая, крохотная часть того, что ему хотелось сделать уже давно. Когда мне перестало хватать дыхания на поцелуй он прервался и прерывисто прошептал:
- Я все объясню тебе, дорогая. Ты все узнаешь.
Он незаметно для меня отодвинул какой-то аксессуар на плече платья, обнажая его. Прошелся дорожкой поцелуев от моих губ, по шее, иногда касаясь ее языком, к оголенному плечу. Мой разум был замутнен счастьем, страстью и возбуждением, потому пусть я и была неопытна в любых физических контактах, но была готова сделать для него все, что угодно.
Джонатан провел языком по плечу, затем кожи коснулись его горячие губы и какие-то слишком острые зубы. И потом боль, настолько сильная и острая, что от шока я потеряла сознание. Сами посудите, вы всю жизнь находитесь под розовым куполом, защищающим вас от любых невзгод, и проблем, и боли, а тут такое.
Когда я очнулась, то лежала на кровати, а Джонатан сидел рядом и держал меня за руку, кончиком пальцев выводя на коже воображаемые узорчики. Чуть открылись мои глаза, и я слегка пошевелилась, как он радостно воскликнул:
- Ну наконец-то. Я уж было думал, что ты теперь будешь спать так же крепко, как в наши первые встречи, когда ты меня не замечала.
В горле было сухо, жутко сухо, его все раздирало. Голова слегка кружилась, а в теле была непонятная легкость. Джонатан помог мне встать с кровати, он что-то мне начал рассказывать, но я отвлеклась на металлический вкус во рту. Кровавый? Мне часто приходилось раздирать себе губы в кровь или искусывать, так что мне определенно стало все понятно, но… что с моими клыками? Почему я их так чувствую и почему они такие большие…
- Не пугайся. С тобой больше ничего плохого не случится.
- Кто я, Джонатан? Кто ты? – да, я стала задавать глупые вопросы, на которые хотела получить глупые ответы.
- Вампиры? – он с вопросительной и успокаивающей меня интонацией говорил все. Наверное, ожидал истерику, бурную реакцию или еще что-то в этом духе. А я лишь спокойно ответила на выдохе:
- Ох, понятно, - в это время клыки немного уменьшились и перестали так мешаться во рту.
- И все, больше никакой реакции не будет? – в ошарашенном недоумении остался… вампир.
- А что ты от меня хочешь? Если мне в скором времени не понадобится кровь, то все в порядке. Сейчас же праздник, Джонатан, отец будет волноваться. Давай вернемся.
Он крепко и в то же время со всей нежностью обнял меня и поцеловал, на этот раз не в лоб.
После того, как мы вернулись в зал, в котором все так же царила музыка, алкоголь и танцы, мы вели себя как ни в чем не бывало. Меня только мучила дикая жажда.
А тут как раз сестричка подвернулась, старшая, которая ненавидела меня больше всего:
- Поздравляю тебя, дорогая Шарлотта, не выпьешь немного со мной?
Чем черт не шутит, я с дуру согласилась и приняла из ее рук шампанское. И когда я практически поднесла его к губам, в мгновение ока рядом со мной оказался Джонатан и выбил бокал на пол. Осколки красиво разлетелись в разные стороны, но что еще интересней, разлившаяся по полу жидкость начала шипеть и от нее стал исходить пар.
- Как коварно, миледи, травить собственную сестру на ее первом публичном праздновании дня рождения.
По толпе пошли вздохи, вскрики, смешки, затем стихла музыка и примчался отец. Его глаза моментально округлились и стали стеклянными, пусть он давно и практически отрекся от нее, она все же была его дочкой.
За спиной злодейки моментально появилось еще две сестры, которые взяли ее за руки. Все они испепеляли меня взглядом, меня и Джонатана. Проклинали, и я уверена, они хотели бы видеть, как мы много лет варимся в каком-нибудь адском котле и потом мучительно умираем.
Представители полиции оперативно повязали сестер: какой скандал и как же жаль мне стало папу. Об этом теперь только все трещать и будут. Но праздник нужно было продолжать, десерт ведь еще не подали, да и туфельки дам еще не стоптались, не набили они себе танцами мозолей.
Мы продолжили веселье до утра, кажется, все и думать забыли о прошедшем недавно инциденте, хотя бы на это время. Вы знаете, в тот день, я определенно умерла. У меня не просто был болевой шок, но я действительно умерла. Блеснула на балу после двадцати лет заточения, сияла там ярче всех в своем черном наряде. А после того как умерла, я погасла на какие-то мгновения… чтобы потом зажечься еще ярче, чем прежде.
hold me near, my one friend and guide
as i drown through your fingers
drown through your love
for you are the life that i hate
you are my
you are my
drag me down, in passionate sighs
with the ocean above me
and flames in my eyes
and grant me a life i can live
take me awaу ...
take me away ...
... from the life that i hate
_______________________________________________________
Ссылка на внешнее изображение
Ссылка на внешнее изображение ПЕРВЫЙ ЭТАП ОБЪЯВЛЯЕТСЯ ЗАКРЫТЫМ ! Ссылка на внешнее изображение
__________________________________________________________
Благодарим всех за участие, нам было очень приятно читать ваши маскарадные истории! Но напоминаем, что в этом этапе нас покинет две участницы. Голосование уже открыто и добро пожаловать в тему с обсуждением.
Желаем дальнейших неиссякаемых творческих порывов и вдохновения на наши сказки !
Итоги будут подведены до полуночи 03.08
